Артур Сумароков
Тяжёлые, пенистые волны разбивались о берега удаленного ирландского острова. На миллионы брызг, что рассеивались ледяной изморосью в воздухе. Большой шторм завершался, и с последним валом волн на берег выбросило мужчину. Его имени не знал никто, даже он сам; его прошлое было слишком далёким и мутным, а настоящего он не помнил. И когда он уже ожидал смерти, к нему пришла жизнь, но только все не так просто будет дальше. И новый шторм не принесёт с собой благо.
Пятый полнометражный фильм ирландского режиссёра Ронана О`Лири, «Дрейфующий любовник» 1997 года, поставленный по одноимённому роману Ричарда Варинга, обманчиво кажется эдакой, весьма небезынтересной, между тем, вариацией кинговской «Мизери». Проигранная в ирландском морском мороке история обыкновенного безумия, спасения, что обернулось катаклизмами фанатизма безо всяких эвфемизмов. Но вместе с тем режиссёр О`Лири из истории заложника поневоле выводит совершенно иные мысли, да и драматургическая композиция самого фильма наталкивает скорее на жёсткий проигрыш мотивов Пигмалиона и Галатеи, только на сей раз, в соответствии с духом нового времени и законами жанра эротический триллер, роль Галатеи уготована безымянному привлекательному мужчине, которого прибило к берегам ирландского острова, а сам он был спасен скульпторшой Сарой. Относительно простоватый по режиссуре, без излишних всплесков стилистической эмоциональности, разыгранный крайне камерно, «Дрейфующий любовник» напоен истомой эротизма, что зиждется на хрупкой основе доверия. Но этого слишком мало, чтобы можно было избежать трагического развития событий — неминуемых здесь и сейчас, когда чужая злая воля пытается завладеть разбитым на осколки разумом. Впрочем, элементы триллера вклиниваются в повествование далеко не сразу; режиссёра сперва не интересует ничего конкретного, кроме создания своеобразной идиллии, куда по (не)счастливой случайности попал безымянный пленник памяти. Но за этими идиллическими зарисовками ухода Сарой за мужчиной, за наблюдениями за тишайшей природой острова, словно замкнутого на самом себе, видится не высказанная напрямую пока ещё тревога, которую вскоре выплеснут холодным душем психологического террора и террора физического. Идеальный мир разрушится за секунды, стоит вмешаться сомнению.
Она его слепила из того, что было, а потом, что было, то и полюбила. Причём так, как лишь способна полюбить коснеющая в тотальном одиночестве женщина. Осознавая, что перед ней человек с чистым листом вместо памяти, Сара затеяла игру на пересоздание собственного нечаянного спасенного, подменив понятие самого спасения и его цены беспрекословным подчинением. Вообще, быть спасенным женщиной — это и самое большое благо, и самое худшее проклятие. Ибо нет ничего хуже этого — быть обязанным той, в которую есть высокий риск влюбиться. Лучше уж забыться, заблудиться, чем осознавать, что цена такой благодарности слишком высока, и расплатиться до конца не удастся до самой смерти. А платить любовью — не жутко ли это, если это чувство не может возникнуть просто так, инерциально или путём неизбежного слома воли. И весь сюжет «Дрейфующего любовника» с его болезненными, истерическими отношениями главных героев проецирует мысль о том, что велика разница между утолением жажды плоти и постепенным подавлением души, которую заставить любить невозможно, особенно если и так ясно, что нет ничего, кроме лжи, сотканной любовно страстной паучихой, что изначально выдумала себе того единственного, распределила заранее роли в своем любовном спектакле, перед тем, как объект её фантазий был принесен штормовыми волнами, заранее сделала себя ведущей скрипкой в тех эфемерных отношениях, запрограммированных Сарой в томлении рокового одиночества. Но не в природе мужчины, тем паче прозревающего, быть ведомым, послушным, быть тем кого нет. Оттого и неизбежен побег от той, что не столько спасла, сколь часть души с собой забрала, украв идентичность и сам след личности, оставив эскиз. Но созданный ей герой романа оказался способен на большее, чем в свою очередь спасать её от неизлечимой болезни безумия.
