Артур Сумароков
Фабула третьего по счету полнометражного фильма известной американской сценаристки и постановщицы Шаны Фест, «Анатомии любви» 2014 года, до безобразия своего бесхитростна: хороший, но бедный паренек Дэвид Эллиот, из пролетариев, хотя не с грубой пролетарской внешностью, а с метросексуальным лоском, имел несчастье(ну или счастье, все банально зависит от точки зрения) встретить на своем многотрудном жизненном пути хорошую, но богатую, из буржуа, девицу Джейд Баттерфилд, чем-то неуловимо своей упоротостью напоминающей южнопаркового Баттерса. Естественно, суровый отец аристократическо-пластическохирургических кровей такому повороту судьбы для своего порождения чресел был не рад, точнее сильно против. Влюбленным предстояли с неизбежностью груженного протухшим мясом товарняка жестокие испытания их любови-моркови-крови на вшивость, искренность, сексуальную честность и взаимность.
Собственно, «Анатомия любви» совершенно не представляет ничего нового, взрыхляя со слепой очевидностью, хотя и с хитрым коммерческим прищуром, фертильную почву многочисленных альковно-трагических, но по сути своей нарочито комических современных мелодрам. Сюжет, предполагающий лапидарность и драматургическую насыщенность, на поверку движется чересчур многословными тропами, утопая перманентно, хотя и безболезненно в насквозь прозрачных клише и штампах, и утрированных в своей неброской сериальной фальшивости страстях, которые, чем ближе финал, тем больше становятся предсказуемыми, спекулятивными и манипулятивными, вызывающими даже не раздражение своей неумеренностью и выразительной трагической серьезностью, а самую банальную зевоту и скукоту.
В бесчисленной череде экранизаций однообразных любовных романов, каноничных в своей бесстыжей нелепости и сюжетной аляповатости невзрачно пятнисто-коричневого колера, фильм Шаны Фест, основанный на одноименном романе американского беллетриста Скотта Спенсера, в свое время недолго сверкавшего в топе «Нью-Йорк Таймс» и скоропостижно канувшего в литературную Лету, смотрится абсолютно блекло, и виной всему тут, конечно же, исходный литературный материал, не предлагающий нового подхода, прочтения или восприятия в истории о счастливой-несчастной любви, отягощенной социальным неравенством и темными пятнами в биографии. Пятна эти, однако, оказываются легко выводимы, стоит лишь включить логику, интрига и драма кажутся не более чем надуманы, а сами герои существуют по правилам жития-бытия картонных марионеток, которых и сам автор, и следующая за его мыслью Шана Фест сжигают на алтаре ритуальных жертвоприношений упрощенного до степени фетишизации жанрового кино. Все сюжетные ходы просчитываются наперед, неискушенный зритель тонет в слезах, но на выходе фильм не оставляет никакого внятного послевкусия, не то что не выделяясь среди прочих ему подобных, на даже не запоминаясь на сотую долю процента. Нечто подобное кропают с графоманским садизмом и Даниэлла Стил, и Николас Спаркс, и даже моментами кажется, что «Анатомия любви» равна им. Но это впечатление соприкосновения с нарочито пейоратическим пастишем обманчиво; Спаркс, как и все его кинематографические вариации, моментами бывает честен, жизненность и реалистичность проскальзывает чаще, чем кажется, а стиль его узнаваем. О фильме Шаны Фест ничего подобного сказать нельзя. Он слишком прост, прямолинеен и безжизнен, чтобы стать вровень.
Впрочем, даже из такого откровенно второсортного материала можно было и выцедить нечто по-настоящему интересное и свежее, не лишенное шарма и использующее все шаблоны с большей пользой для окончательного результата, будь фильм снят с душой, сдобрен истинными, а не искусственными чувствами, насыщен драмой, а не кошмаром в розовых тонах. Однако кажется, что Шана Фест, уже успевшая набить руку на производстве скороспелых мелодрам с романтичными полутонами и семейных драм с жизненными оттенками, в «Анатомии любви» просто предпочитает отшучиваться неброскими кинематографическими фразами, вовсе забывая о проявлениях какого бы то ни было режиссерского стиля и видения. «Анатомия любви» становится картиной, в которой нет ни анатомии на должном уровне, ни любви как таковой, являясь слишком неизобретательным творением, самым наглым образом паразитирующим на лучших образцах жанра, трансформируя с каким-то несусветным и беспросветным садистическим наслаждением мелодраму в дешевый бульварный рассказ обо всем и ни о ком и ни о чем. Историей любви без любви, без страсти, без чувств, а анатомическим рассечением, призванным выдавить слезу, поумиляться, выдать пару баксов и уйти. Все продается, даже бесценная вечная любовь.
